Чеболь (재벌) – крупные конгломераты, управляемые семейными династиями и включающие в себя множество компаний – в 60-е были одним из залогов успеха «Корейского экономического чуда», обеспечив форсированную индустриализацию экономики в сравнительно короткие сроки. В экономике Республики Корея чеболь по-прежнему сохраняют крайне важную роль: примерно 40 конгломератам принадлежит ¾ рыночной капитализации страны. Десять самых крупных чеболь владеют 27% всех бизнес-активов страны, на них же приходится большая часть экспорта, а пять крупнейших чеболь (Samsung, LG, Hyundai, Lotte, SK Group) составляют половину фондового рынка Южной Кореи. Однако эти экономические гиганты все чаще считаются пережитком прошлого из-за неэффективных практик управления. Несмотря на все недостатки структуры этих конгломератов, они являются очень важной составляющей корейской экономики. Из-за балансирования между попытками реорганизовать чеболь и сохранить их влияние и прибыльность Южная Корея оказалась в порочном круге. Сможет ли она из него выйти, удержав экономику на плаву?
От маленьких семейных компаний до отраслевых гигантов
Первые чеболь появились в 1930-40-е гг., еще во время японской оккупации, когда японцы развивали промышленность и привлекали капитал в корейскую колонию для своих же нужд. Для упрощения управления промышленными отраслями они создавали компании, опираясь на дзайбацу. В иероглифическом написании слова «чеболь» и «дзайбацу» совпадают и означают одно и то же – «богатая семья». Так и в чеболь власть с самого начала принадлежала одной семье. Тем не менее, общая структура чеболь, основанная на авторитарности, иерархичности и консервативном укладе, уникальна; их создание не сводилось к одному лишь заимствованию японского опыта.
Окончательно чеболь сформировались при президенте Пак Чон Хи. После Корейской войны 1950-1953 гг. Республика Корея была разорена. Имелась организованная, но низкоквалифицированная рабочая сила. Чтобы не просто восстановить страну, а модернизировать ее, было необходимо развитие тяжелой и химической промышленности и строительство экспортно-ориентированной экономики на основе индикативного планирования и полного контроля. Все это было возможно лишь благодаря крупным корпорациям, организация которых основывается не только на юридических, но и на родственных связях с неформальными персональными взаимоотношениями. Государство обеспечивало их заказами и четко указывало им, что и как производить, как тратить инвестиции, чтобы все доходы направлялись в производство, а не излишнее потребление. Взамен крупный бизнес получал материальную и финансовую поддержку. Но цели пятилеток не были бы достигнуты без высокого уровня эксплуатации труда в чеболь – того, чем они печально известны до сих пор.
С 1970-х товары производились преимущественно на экспорт, для корейцев открылись рынки США и Азиатско-Тихоокеанского региона, а затем Европы и Латинской Америки. Заграницу направлялись и инвестиции. Базу для последующего выхода на мировой рынок сформировали предприятия Samsung, LG, Hyundai и Daewoo. Но вскоре у влиятельных семей чеболь возникла гигантомания: государство продолжало активно поощрять их, легко выдавая очередные кредиты и вкладывая все больше инвестиций при льготном налогообложении. Доходило и до того, что из угоды управляющим корпораций тут же подавлялись забастовки профсоюзов. В результате стали реализовываться малоэффективные проекты, росла конкуренция, укоренялась коррупция, увеличивались долги чеболь. Компании внутри концерна оказались уязвимыми вследствие практики перекрестного владения акциями, взаимных долговых гарантий и непрозрачного управления.
В рамках политики «создания новой Кореи» президент Ким Ён Сам, вступив в должность в 1993 году, ввел ряд антикоррупционных мер и более жесткую налоговую систему, но при этом выросло количество дочерних производств чеболь, отчасти сорвались и планы по приватизации предприятий. На фоне снижения темпов экономического роста страна катилась в пропасть кризиса.
Несмотря на хрупкость всей системы чеболь, многие эксперты полагали, что конгломераты «too big to fail», что они просто не могут обанкротиться. Однако в период кризиса, с 1997 года по 1999 год, 11 из 30 крупнейших чеболь обанкротились. Южная Корея с трудом, но все-таки справилась с кризисом благодаря помощи МВФ в рамках административных указаний и финансовой поддержки, а также благодаря политике президента Ким Тэ Чжуна, согласно которой проводилась реструктуризация крупных предприятий и увеличение их финансовой открытости, вводился контроль над акционерами и менеджерами компаний. Именно с этого момента корпорации стали специализироваться на конкретных отраслях. Убыточные и малоперспективные компании закрывались или были реорганизованы, например: чеболь Daewoo потерпел крах, погрязнув в долгах наиболее серьезно по сравнению с другими корпорациями, но его дочерние компании до сих пор существуют, несмотря на банкротство материнской компании. Некоторые из компаний передавались другим корпорациям, так Hyundai Motors поглотила Kia Motors. Как бы то ни было, реформы носили бюрократический характер и осуществлялись не столько при поддержке правительства, сколько под его давлением. Принятых мер было недостаточно, и структурные недостатки чеболь по-прежнему сохраняются.
Экономическая надежда корейской нации
Хотя опыт показал, что чеболь явно не «слишком велики, чтобы рухнуть», они все-таки слишком велики, чтобы их ликвидировать. Несмотря на недостатки управления, в этом нет смысла, ведь они являются одним из важнейших двигателей экономического прогресса Южной Кореи и ее технологическим символом в международном сообществе. Чеболь всегда были главными производителями экспортной продукции, поэтому для них расширение своих заграничных филиалов и строительство новых заводов не представляет труда. Так, корпорации все больше вкладываются в строительство новых заводов в США: Hyundai намерена построить завод электромобилей в Джорджии и переоснастить завод в Алабаме, Samsung строит завод по производству чипов в Техасе и уже договорилась с американским автопроизводителем Stellantis о строительстве завода по производству аккумуляторных батарей. Ранее Stellantis достигли такой же договоренности с LG.
Успех чеболь можно объяснить и тем, что схемы подъема корейской экономики всегда сосредоточены вокруг них. При Пак Чон Хи был выработан эффективный план модернизации с опорой на силы чеболь: сначала развитие легкой промышленности и экспорт товаров, затем развитие НИОКР и тяжелой промышленности за счет полученных денег. После значительного снижения темпов роста и кризиса в конце 90-х чеболь вновь оказались «спасителями» страны. После принятия «Специального акта о поддержке венчурного бизнеса» («벤처기업육성에관한특별조치법시행령») в 1997 году крупнейшие бизнес-группы начали принимать непосредственное участие в реализации программы по созданию инновационной экономики. С 2000-х доля чеболь в субсидировании НИОКР растет, постепенно вытесняя государство. Таким образом, чеболь изначально были корейской инновационной кузницей и почти полностью занимают эту нишу до сих пор, теперь разделяя ее с быстро расширяющимися стартапами.
Благодаря накопленному опыту во многих сферах экономики, в том числе опыту работы в критические моменты и опыту компаний, вошедших в конгломерат, чеболь постоянно совершенствуются в использовании новых возможностей для бизнеса и имеют выверенный принцип принятия решений. Кроме того, за долгий период работы чеболь приобрели хорошую репутацию компаний, которые производят высокотехнологичную и качественную продукцию и которым можно доверять – даже несмотря на скандалы и непрозрачность бизнеса.
Если посмотреть на производство чеболь с экономической точки зрения, то имеется эффект охвата посредством производства товаров в разных компаниях внутри одного конгломерата, за счет крупных размеров которого возникает и эффект масштаба.
Возмутительно, но им простительно
Корейцы все больше и больше разочаровываются в чеболь из-за злоупотребления властью и взяточничества и относятся к ним скептически не просто так. Те особенности, которые считались достоинствами в 60-70-х или на которые просто закрывали глаза, сейчас все чаще громко представляются в негативном свете.
Все чеболь являются семейным бизнесом, и власть в них передается по наследству, то есть не всегда «у руля» оказываются мудрые и честные управляющие. В 2000-х прогремел ряд коррупционных скандалов с главами чеболь, но управляющих воспринимали как особо важных персон, без которых корейская экономика якобы не сможет обойтись, поэтому давали им 3 года тюрьмы с испытательным сроком в 5 лет, а затем выпускали на свободу. Правило «3-5» изменилось с импичментом Пак Кын Хе в 2016 году, когда впоследствии главу Samsung Ли Чжэ Ёна посадили на 2,5 года, так как он был уличен во взятках Чхве Сун Силь, подруге президента, которая влияла на ее решения и имела незаконный доступ к секретным документам. Однако Ли Чжэ Ён был выпущен из тюрьмы спустя год, и такая же ситуация повторилась в прошлом году. Пожалуй, это был крупнейший скандал с главой чеболь, но весьма «отличились» также управляющие Lotte, Hyundai, SK Group и других корпораций. К слову, некоторые из этих дел расследовал нынешний президент Юн Сок Ёль. Несмотря на свое прошлое «мрачного жнеца» чеболь, реформировать конгломераты он не планирует, наоборот, пообещал создать благоприятную для бизнеса среду и поддерживать компании в основных развивающихся сферах.
Но даже если директор не гонится за богатством и имеет достаточно способностей к руководству корпорацией так, чтобы она процветала, попасть в скандал могут его дети с «синдромом принца и принцессы», как это было с дочерью главы Korean Air Чо Хён А, когда она бросила орехи в бортпроводника, будучи недовольной обслуживанием в бизнес-классе. Наследование прав управления закрепляется по мере того, как дети лидеров чеболь получают все больше акций, соответственно, больше контроля над конгломератами и больше возможностей в принятии решений.
В системе управления чеболь есть много других недостатков. Прежде всего то, с чем борются с конца 90-х – непрозрачность бизнеса. В чеболь действует сложная циркулярная структура перекрестного владения акциями, в которой большую их часть контролируют исполнительные директора и топ-менеджеры компаний. Иначе говоря, закрытый совет директоров – это и есть главные акционеры. Они легко могут оказывать давление на миноритарных акционеров и манипулировать ценами на акции. Ведение такого бизнеса приобретает высокие риски из-за автократии (황제 경영) в принятии решений, которые и так зачастую принимаются слишком быстро. Это можно рассматривать с положительный стороны, учитывая конкуренцию, но из-за необдуманности может привести к печальным последствиям. Инвесторы в таком случае стоят перед выбором: вложиться в проекты гигантов, заслуживших доверие своим качеством, или же предпочесть пока развивающиеся стартапы без издержек управления, как в чеболь.
Приверженность бюрократии увеличивает затраты и приводит к ошибкам в управлении. Так в 2017 году обанкротилась Hanjin Shipping. Помимо создания нерациональных условий в договорах тайм-чартера, корпорация была слишком зависима от правительства, которое не до конца понимало шаткое состояние морских перевозок в мире и необходимость большего финансирования отрасли. Правда, современные реалии вынуждают чеболь отказываться от приверженности консервативности: как сильно она может мешать, когда дело касается перспективных стартапов, показал опыт Samsung, посчитавшего, что в Android на его начальном этапе было «недостаточно потенциала для выхода на рынок», и упустившего его покупку в 2004 году.
Догнать и перегнать
Чеболь постоянно соревнуются между собой в поиске новых рынков. Часто они пытаются охватить как можно больше секторов экономики за счет выхода дочерних компаний на IPO, хотя другие крупные компании поняли эффективность такой схемы и тоже охотно пользуются ей.
Гонка началась с начала 2000-х, когда на фоне восстановления экономики после кризиса приоритетными направлениями были определены информационные и биотехнологии, телекоммуникации и новые виды энергии.
Сейчас на фоне растущего спроса на электромобили во всем мире компании LG Energy Solution, Samsung SDI и SK On увеличивают мощности аккумуляторов. Они вкладывают все больше ресурсов в производство, чтобы не отставать от растущего спроса и увеличить разрыв со своими конкурентами.
Крайне востребованы на мировом рынке корейские производители чипов памяти и полупроводников SK Hynix и Samsung Electronics, особенно вторая компания: она является крупнейшим в мире производителем чипов памяти по продажам и вторым производителем полупроводников после тайваньской TSMC. Samsung первой в мире начала массовое изготовление микросхем по 3-нм технологическому процессу, пока Корея усердно пытается догнать Тайвань в изготовлении микросхем вообще.
LG, Lotte, Samsung и SK соревнуются между собой в биохимической индустрии, и современные реалии их только подгоняют. Во время пандемии COVID-19 южнокорейская экономика стала еще больше зависеть от чеболь, производящих лекарственные препараты и медицинское оборудование. Благодаря производству и экспорту тестов на коронавирус, поставке антител и аппаратов, и программе отслеживания зараженных в особо выгодном положении оказалась Samsung, которой принадлежат больницы по всей стране и исследовательские центры, оснащенные по последним технологиям. В начале 2020 года продажи биотехнологической Samsung Biologics поднялись на 65.3%, в то время как SK Bioscience разработала первую корейскую вакцину.
Но чеболь приходится конкурировать не только между собой. Серьезным препятствием для их экономического господства являются корейские «единороги» – стартапы, стоящие более 1 млрд долларов. Сейчас их 18, среди них гигант электронной коммерции Coupang, который в прошлом году вышел на IPO в США; разработчик популярных приложений Kakao, председатель которого стал самым богатым человеком Южной Кореи; приложение для поиска недвижимости Zigban; оператор крупнейшей корейской биржи криптовалюты Dunamu.
Бизнес постепенно уходит в онлайн, в этом преимущество стартапов. Южнокорейские эксперты уже говорят о «втором буме венчурного капитала» и «смещении парадигмы структуры южнокорейской экономики от конгломератов к венчурному капиталу и стартапам». Велика вероятность постепенной утечки мозгов в стартапы, так как 52,9% соискателей работы хотели бы работать именно в них из-за удобного графика и возможности удаленной работы, несмотря на более высокие зарплаты в корпорациях.
И хотя пока чеболь толкают экономику Республики Корея вперед, но в скором времени этого может оказаться недостаточно. Предположительно, если ограничить расширение, оставив место для развития малого и среднего бизнеса, повысить прозрачность бизнеса за счет повышения отчетности перед правительством (но не зависимости в принятии решений), чтобы предотвратить возможность связей между аудиторами и менеджерами, и наконец “перейти от монархии к республике” – допустить к управлению квалифицированных независимых директоров, чтобы компанией не владела одна семья – эффективность чеболь значительно повысится, однако такие меры требуют большой решительности от правительства, ведь управляющие семьи просто так не пойдут на уступки и не отдадут власть, и в ближайшее время реформ конгломератов ожидать не стоит.
Несмотря на надвигающийся век венчурной экономики, чеболь с налаженным производством качественных товаров внутри страны и за рубежом не просто по-прежнему нужны Южной Корее – пока она сильно зависит от корпораций. Возможно, уже через 5 лет некоторые стартапы-«единороги» достигнут уровня чеболь в своих сферах, но они явно не намерены заходить в многочисленные отрасли экономики, занятые корпорациями. Стартапы и чеболь будут конкурировать скорее в количестве капитала и привлечении рабочей силы, чем в производстве и технологиях. По крайней мере, пока чеболь очень жизнеспособны, но если же очередные ошибки в управлении внесут в их работу неустойчивость, то стоит ожидать повторения сценария кризиса 1997 года.
