В мире насчитывается уже 5 миллиардов интернет-пользователей, более 2.8 миллиардов из которых находятся в Азии. Теперь азиатские экономики не только лидируют в разработке новых продуктов и услуг от интернет-банкинга до электронной торговли, но и задают новые технические стандарты и правила, по которым живет мировой интернет. Одной из самых ощутимых для нас перемен станет скорое распространение принципа цифрового суверенитета.
Современный интернет зародился в 1960-х как компонент технологической гонки в Холодной войне, но за полвека всемирная сеть и цифровые сервисы успели стать нашим новым образом жизни. И если в первые пару десятилетий тогдашний ARPANET, продукт американского военно-промышленного комплекса, объединял лишь компьютерные сети нескольких западных стран, теперь ко всемирной паутине подключено уже 62.5% населения планеты. Как это зачастую бывает, военные разработки нашли применение далеко за пределами армейской жизни, и сегодняшний среднестатистический пользователь интернета – это уже вовсе не инженер-шестидесятник из закрытого исследовательского института. На 2022 год в мире насчитывается 5 миллиардов интернет-пользователей, и на Азию приходится более 2.8 миллиардов из них. Азиатские рынки теперь численно доминируют в Интернете, что разительно отличается от эры экономического пузыря доткомов 1990х-2000х и даже от 2010х, золотой эпохи соцсетей и смартфонов.
10 основных регионов мира по числу Интернет-пользователей (млн чел.)
Продолжающийся в последние годы стремительный рост подключения к интернету в Азии означает, что именно азиатские интернет-гиганты и национальные регуляторы во многом определят облик интернета 2020-х–2030-х, его технологические стандарты, интерфейс, и роль государственного вмешательства. Хоть и сложно представить свою жизнь без интернет связи, в одном лишь Китае на 2022 год остается еще 421 миллион людей, не пользующихся интернетом. Уже кажущееся нам неизбежным подключение всего мирового населения к интернету в скором будущем будет сопровождаться и радикальными переменами в самом устройстве Сети, регулировании ее рынков и разнообразии сервисов, которые она будет предлагать.
VPN, файрволы, и Левиафан во Всемирной паутине
Разговоры о суверенном интернете, также известном как «цифровой» или «кибер-суверенитет», вошли в моду относительно недавно и, преимущественно, в контексте предсказаний цифровой диктатуры и всемирного «кибергулага». Вообще, концепт суверенитета в интернете на законодательном уровне появлялся еще в 2009, когда Франция инвестировала в создание национального «суверенного облака» данных, и в последующие годы к риторике суверенного интернета часто прибегали Филиппины, Индия и Вьетнам с его Законом о кибербезопасности (Luật an ninh mạng). Хотя четкого значения у термина до сих пор нет, сейчас суверенный интернет чаще всего упоминают в связи с Великим китайском файрволом (金盾工程) и принятием российского Закона «о суверенном интернете» в 2019. Выходит, что «суверенный интернет» может означать вообще все, что угодно, по сути, любое участие государства в регулировании сетей и цифровых данных на его территории. Этот термин любят употреблять как прогрессисты в Евросоюзе, когда речь заходит о монополистических практиках американских соцсетей, так и консерваторы в Индии, борющиеся за нравственность в интернете. Единственное, что объединяет все эти формулировки – общая протекционистская риторика, которая резко контрастирует со старым глобализаторским видением Интернета как экономики будущего «без границ».
В 1994 году, в разгар подключения всего мира к интернету, Билл Клинтон приехал в побежденную в Холодной войне Москву и зачитал обращение прямо с телестудии Останкино, призывая россиян активно участвовать в тогдашней революции цифровых коммуникаций. Вполне в духе техно-утопизма и «конца истории», Клинтон обещал, что интернет принесет всем богатство, мир, и экономическую интеграцию. Произносилось все это в золотую эпоху американского high-tech, когда калифорнийские гиганты доминировали в экспорте всей инфраструктуры интернета: от железа для маршрутизации сети до программного обеспечения. До сих пор, согласно докладу конференции ООН по торговле и развитию, почти вся мировая «цифровая прибыль» сконцентрирована всего в нескольких корпорациях из США (и теперь уже и из Китая).
Доля покупателей цифрового контента в топ-10 странах (%)
Однако, вместе с повсеместной цифровизацией экономик испарились и сетевые утопии 90х и 2000х. Оказалось, что государству вполне найдется место в Интернете. «Суверенный интернет» — это переход от анонимной и нерегулируемой передачи данных к новой модели сети, в которой национальные законодатели и регуляторы создают особый режим локализации, хранения и трансграничной передачи данных. Во всех азиатских рынках этот процесс выглядит по-разному, и почти везде он сопровождается контролем интернет-контента и трафика. Некоторые страны следуют примеру китайского файрвола и инвестируют в интернет-шлюзы (national internet gateway) общенационального масштаба, с прошлого года, например, это начала делать Камбоджа. Альтернативное решение было принято в Таиланде в 2019, где национальный закон о кибербезопасности предусматривает установку оборудования для фильтрации контента и слежки на уровне интернет-провайдеров. В результате, в 2020-х уже довольно бессмысленно говорить о «всемирном интернете» – доступный вам к покупке цифровой контент, приложения для заказа еды или поисковики, а тем более их экономическое регулирование в каждой юрисдикции выглядят совершенно по-разному.
«Фабрики троллей» в тропиках
О государственном контроле за интернетом редко говорят одобрительно. Свободному и демократичному интернету прошлого противопоставляются мемы про «чебурнет» с коннотациями не только тотального контроля, но и низкого качества сети и ее приложений. Однако в реальной жизни такого разделения найти не получится – одни и те же международные компании строят как «цифровые диктатуры», так и сервисы, которыми мы пользуемся каждый день. И сегодняшние интернет-гиганты вполне осознают, что неспособность подстроиться под местный «суверенный интернет» будет означать потерю доли рынка конкурентам, особенно в ключевом азиатском регионе. Поэтому неудивительно, что европейские разработчики программного обеспечения вроде Gamma Group становятся подрядчиками государственных программ слежки, например в Малайзии в 2013, в Индонезии в 2016 или в Мьянме в 2018. А на перспективном вьетнамском рынке Facebook (признана в России экстремистской организацией и запрещена) и Youtube прилежно следуют запросам о политической цензуре контента и идентификации пользователей. Те же платформы дают полную свободу действий прогосударственным блогерам и «троллям», вроде малайских или вьетнамских «кибервойск», которые растут и открывают новые офисы со скоростью успешных стартапов. Китайские блогеры-умаодан (五毛党), о которых принято отзываться иронически, теперь тоже становятся одним из важных частей инфраструктуры интернета нового типа.
Средняя скорость мобильного интернета (Мб/сек)
Хотя мы и принимаем архитектуру и интерфейс информационных сетей за данность, они вовсе не возникают сами по себе. Пользовательский опыт будет разительно отличаться в зависимости от того, кто занимается их разработкой и какие принципы и ценности в них закладывает. Китай, пожалуй, является единственным исключением, вместе с США, где разработка архитектуры сети с самого начала велась национальным военно-промышленным комплексом, и это во многом определило облик интернета в обеих странах. Еще в 1988 год один из создателей Великого китайского файрвола, Шэнь Вэйгуань, использовал понятие «информационного суверенитета» в своих лекциях в Пекинском Университете национальной обороны. Неудивительно, что в картине мира китайских армейских офицеров калифорнийские компьютерные сети воспринимались не как «всемирная», а именно как «американская» паутина, допускать которую в Китае можно только в условиях строгого государственного контроля. Любопытно, что спустя треть века последний отчет исследовательского центра информационных технологий ITIF теперь уже называет Европу главной угрозой свободному обмену данными. Франция и Германия в отчете критикуются за продвижение повестки суверенного интернета, локализацию данных европейских пользователей и давление местных антимонопольных регуляторов на американских технологических гигантов. Логика национального суверенитета в интернете стала по-настоящему глобальной.
Смещение центра притяжения цифровых рынков в Азию сопровождается переделом сфер влияния в международных стандартизирующих организациях, например, Международном союзе электросвязи (ITU), который и устанавливает многие стандарты интернет-протоколов. Так, взамен привычного межсетевого протокола (IP) Huawei начал продвижение стандарта New IP, который часто называют основой будущего цифрового суверенитета. Вместе с другими протоколами вроде IPv6+, предлагаемыми китайским телеком гигантом в 2022, новое видение архитектуры интернета включает деанонимизацию и возможность индивидуального ограничения доступа в Сеть органами государственного надзора.
В 1993 пользователи американской сети Юзнет, предшественника Интернета, пережили самую радикальную перемену в устройстве сети, которая вошла в историю как «вечный сентябрь». Дело в том, что количество пользователей сети до этого почти не менялось кроме сентября каждого года, когда в ней регистрировалась волна новых студентов-первокурсников. Но с 93-го года интернет-провайдеры открыли доступ к сети миллионам новых пользователей, покончив с академической эксклюзивностью интернет-доступа. Теперь новые пользователи прибывали в сеть круглый год, создавая всемирное открытое интернет-сообщество, в котором «сентябрь 1993-го никогда не закончится». Но после первичного периода расширения интернета до планетарного масштаба «вечный сентябрь», похоже, подходит к концу. В новом этапе развития Интернета его цифровая экономика движется в направлении регулирования и фрагментации, и пока что все указывает на лидирующую роль азиатских рынков в неумолимо надвигающемся цифровом будущем.
